Мы были братьями с Манделой,
могли что хочешь превозмочь —
я расправлялся ловко с белой,
и он до белых был охоч.

Бывало, скачем с ним саванной,
вдыхая поднятую взвесь.
Я целый месяц не был в ванной,
и он как будто в саже весь.

Вот злые тутси режут хуту
(а может быть — наоборот),
и в зной, и даже в стужу люту
везли мы им бинты и йод.

Вот льва убили на сафари...
(не помню точно: или слон?)
И мы с Манделой пели в баре,
пронзая нотами ООН.

Его любили Стинг и Путин,
и Цицерон, и Ференц Лист,
и не был он обэриутен,
а был суровый реалист.

Короче: спи, товарищ, с миром.
Не стало мудрой головы —
кто резко скажет «нет» банкирам?
Ведь я уже не тот, увы —

Я тешу голод и либидо...
Пусть всё меняется само.
В России нет апартеида,
но если чёрный — значит, чмо.