В конторе «Мосразбросзавал»
служил Степан Иваныч Кривин —
он пел, шутил и танцевал,
и был кипуче креативен.

Какой Билан, какой Кобзон?
Вот у Степана — это голос,
когда майвэй лабает он
под чипсы и «ячменный колос».

Он остроумен, как Иван —
Сусанин, Охлобыстин, Ургант.
Везде, куда бы ни был зван,
срифмует «ургант-петербургант».

Коллеги на корпоратив
его просили тамадою,
и он — ни слова супротив,
и Дед Мороз, и с бородою.

И так он верил в свой талант,
что взялся расширять масштабы —
а то он вроде как брильянт,
но в сейфе у несветской бабы.

И вот чувак пошёл в народ —
ведь он звезда, а не задрот!

В консерватории Степан
в буфете пел как первый тенор
(у меломанок наступал
вполне понятный нервный тремор).

И в галерее как-то раз
прибил к стене картину «эбля»,
чем несказуемо потряс
фанатов Энгра и Констебля.

Придя в «Россию» на «Аншлаг»,
из зала так шутил обсценно —
что Петросян, не будь дурак,
его для смеха звал на сцену.

Он отвечал стихом на стих,
когда в сети читал поэта.

И вот за это, чёртов псих,
я не люблю тебя за это!!!